Блогер и дайвер Егор Лесной уже несколько лет поднимает со дна Байкала минимум с полтонны покрышек ежегодно – в этом году он пообещал достать 15 тонн, чтобы переработанной резины хватило на покрытие для детской площадки. Однако Лесной уверен, к следующем году количество покрышек на дне озера вернется к прежней цифре или даже вырастет, так как причину загрязнения подобными отходами Байкала должны остановить чиновники. О том, как аквалангист стал волонтером, очищающим легендарное озеро не только под водой, но и на берегу, а также почему активистам не стоит "собираться больше трех" – читайте в интервью Сибирь.Реалии.
"Ныряю на задержке дыхания"
Егор Лесной очищает дно Байкала с другом третий год подряд. Абсолютно бесплатно. Зарабатывает он съемками рекламы и документальных фильмов, а мусор убирает в свободное от работы время. Ныряет он обычно в одиночку, напарник ждет его на гидроцикле – за несколько лет друзья разработали самую эффективную схему глубоководного подъема шин.
– Я вообще противник больших команд. Чтобы убирать мусор, толпа не нужна: напротив, ее даже сложнее организовать, чем пару человек. Я всегда всем говорю, нужно просто встать и пойти убрать самому мусор. Не нужно далеко ехать, если нет машины, – точка приложения сил найдется и в черте города, – считает Егор.
Сам он уезжает за 70 километров от Иркутска, в район Листвянки, чтобы поднимать шины со дна Байкала.
– Много лет я там ныряю, поэтому когда темой мусора плотно занялся, подводную чистку начал именно с Листвянки. Конкретно на Байкале в этом году пришел к выводу, что вдвоем – самый оптимальный вариант: я креплю к покрышке на дне трос, напарник на гидроскутере ждет наверху, потом стартует с шиной до берега. Дело в том, что покрышки практически вросли в грунт, в ил.
Раньше я их выдергивал вручную – это невероятно тяжелое дело, особенно с учетом того, что я ныряю на задержке дыхания. Без баллонов с кислородом. Снаряжение – оно хорошо, когда нужно долго идти по глубине и собирать мелкий мусор в мешок. А с огромными шинами нужно много и часто нырять, оперативно переговариваться с пилотом гидроцикла – тут лучше на своем кислороде. Выдирая покрышку из грунта, мощный гидроцикл на скорости провозит ее сквозь толщу воды, она заодно очищается от песка, ила, слизи, водорослей и подплывает к берегу уже чистой.
– А куда вы отвозите собранные покрышки?
– На Иркутский резиноперерабатывающий завод. Сначала мы просто везли все в переработку, а в том году у меня появилась идея – сделать безопасное покрытие для спортивной либо детской площадки в поселке Листвянка. Тут есть множество гостиниц, кафе, туристический рынок, смотровая площадка и даже горнолыжная трасса, а детской спортивной площадки – ни одной! Вернее, есть две древние, но вы прекрасно понимаете, как выглядят эти типовые детские площадки. А мы хотим поставить профессиональную и, конечно, на берегу Байкала, из которого выловили шины. Это будет 100 процентов культовое место. Нам вроде утвердили одно – очень разбитое, сейчас там просто бухают.
Когда предложил идею ребятам с резиноперерабатывающего завода – сразу пошли навстречу. Я нашел какие-то деньги у частных фондов, просто заинтересованных людей. Вообще, на одну такую спортплощадку нужно 15 тонн покрышек. За первый месяц мы вдвоем подняли в общей сложности 4,5 тонны.
Раз от раза улов отличается: например, вчера подняли около 200 килограммов, а перед этим где-то 1200. Некоторые покрышки весят по 120–130 килограммов. Вытащил три таких – почти полтонны есть. Но с десяток раз точно еще нужно съездить.
– Успеете до холодов? Уже август на исходе.
– Да мы ж и зимой ныряем, нам все равно на погоду и температуру. Поэтому сроки конкретные мы не ставим, но стараемся побыстрее, конечно.
– Вам задонатили деньги на топливо, тренажеры? А завод бесплатно изготовит покрытие?
– Нет, у меня этих денег нет на руках. Мы при помощи резиноперерабатывающего завода со строительным холдингом разработали проект, предложили фондам – они уже будут закупать спортивное оборудование, облагораживать территорию, докупать клей для покрытия. Сама резиновая крошка составляет только 50 процентов покрытия, остальное – это специальный немецкий полимерный клей, довольно дорогой. Он сохраняет эластичные свойства резины, но при этом блокирует разложение и выделение вредных веществ, потому что покрышки – это опасные отходы.
– Насколько опасные?
– Относятся к четвертому классу опасности отходов, а всего их пять. Понятно, это не так опасно, как какая-нибудь щелочь, полимеры. Но все равно покрышки выделяют огромное количество вредных веществ, вплоть до серы, бензонатов и прочего.
И на детской площадке они должны на 100 процентов превратиться в безопасное покрытие. Кстати, есть недобросовестные производители этих покрытий, которые покупают дешевые связующие клеи. Те не блокируют разложение остатков резиновой крошки – именно в таких случаях люди жалуются, что летом в жару от площадки воняет так, что подойти невозможно. Я был и на таких, и на площадке из хороших ингредиентов – там очевидная разница. Этот момент тоже надо будет тщательно проконтролировать.
– А как покрышки в таком количестве попадают в Байкал?
– Это не от машин, и это не какие-то злодеи их скидывают. Их используют на кораблях и на причалах. К бортам судов их прикручивают для того, чтобы амортизировать удар при швартовке судна к пирсу. А они иногда отваливаются. Эти судовые кранцы – давно устаревшая и, как видите, неэкологичная история, но у нас их все равно привязывают. Навигации на Байкале не одно десятилетие, и никогда никому до этих покрышек никакого дела не было. В некоторых местах, где активная навигация, накопились просто огромные запасы.
И они непрерывно пополняются. С причала Рогатка в Листвянке мы ныряем третий год, и каждые полгода поднимаем оттуда в среднем 200–300 килограмм шин. Каждый сезон чуть ли не дочиста вычищаем его, а к следующему – они появляются заново.
Потому что мы боремся со следствием, а не с причиной. Нет законодательного запрета на использование покрышек в качестве судовых кранцов. Хотя экологичные альтернативы есть, и совсем недорогие даже с учетом финского производства. Финны делают из эластичного ПВХ полые кранцы, которые не тонут. Стоят от 2,5 до 5 тысяч в зависимости от размера. Тем не менее, весь коммерческий флот в России использует ядовитые покрышки. Это в основном старый флот, железные суда, оставшиеся от Советского Союза, раскупленные частниками. Чтобы обязать их ставить безопасные концы, необходим законодательный запрет.
Судовладельцам это, конечно, не понравится, но я очень надеюсь, что каждый может адекватно оценить, что покрышки – это плохо. Что никто не занимается их подъемом. Мне в соцсетях подписчики даже писали, что, вот, почему ты в природоохранную прокуратуру не пишешь – пусть штрафуют судовладельцев. А я не хочу, чтобы людям били по рукам, по карманам, по голове. Тем более что прямого запрета в законе нет. Я за диалог, хочу поговорить с капитанами, с людьми, которые работают на Байкальском флоте: какое у них отношение к этому? У местных жителей, вижу, отношение хорошее к тому, что мы сейчас делаем. Но мы просто боремся со следствием, а надо – с причиной.
Мы начали общаться с областью, с чиновниками, которые принимают решения по теме, смогут продвинуть ее на федеральный уровень. На словах меня поддержали, но на этом пока все. На сегодня любая наша встреча с государственной машиной заканчивается бюрократической волокитой – бумажки, отчеты. Поэтому мы предпочитаем просто сесть в машину, поехать и сделать, – говорит дайвер.
В конце августа Лесного позвали на Первый канал на съемки с министром природных ресурсов и экологии Дмитрием Кобылкиным. И он еще раз убедился в своем мнении.
– Из десяти приглашенных гостей должны были говорить пять, но в итоге слово дали только мужичку, который разводит саженцы деревьев, и мне. И то задали мне только один вопрос и дали 15 секунд на ответ... Остальное время я сидел с недовольным видом и слушал, как ведущий, министр и чел из прямого включения осыпали одами президента и говорили о том, какой он молодец и что благодаря только его инициативе к 2024 году мы станем эколидерами (20 лет до этого это мало кого, видимо, интересовало)... Была даже поднята тема грядущей экокатастрофы в моем родном Усолье-Сибирском, где на территории огромного химического производства остается огромное количество хлора и ртути в гнилых танкерах. Министр сказал, что в курсе и что они больше года разрабатывают программу по деактивации и рекультивации, но пока там просто пылится все на чермет (черные металлы на металлолом), программы у нас разрабатывают очень долго, – говорит активист.
"Я против визга в сети"
– До истории с покрышками вы занимались очисткой Мраморного карьера в Бугульдейке. Успешно или там тоже придется регулярно повторять?
– Это все одна история. В том году у нас было больше наземных объектов: очищали берег Иркутского водохранилища, Мраморный карьер в Бугульдейке.
Берег водохранилища было стратегически важно очистить – около 100 тонн покрышек вывезли с него. Причем эти покрышки были забиты глинистым грунтом, который нужно было выколачивать, – на каждую уходило минут по 40.
Из Мраморного карьера в 2020 году вывезли около 7 тонн мусора. Очистили мраморные плиты от граффити. Но не полностью, в следующем году к весне планируем закончить его обустройство. Мне бы хотелось это место сделать примером того, как может быть классно в национальном парке, по всем международным стандартам. Есть представлению о том, как должен выглядеть национальный парк, и хотелось бы показать, что он может быть таким в Иркутской области. Думаю, сделаем эту площадку возле карьера, а дальше подтянутся люди, которые захотят развивать там туристическую инфраструктуру. Пока там полузаброшенное место.
– То есть план – создать точки притяжения в национальном парке, чтобы турист ехал?
– В туристах проблемы нет: они едут на Байкал везде и в большом количестве. Просто я считаю, что та инфраструктура, которая создается, – несовременная. Отчасти я могу понять руководство парка – там порой не хватает человеческих ресурсов и каких-то креативных предложений.
Но есть частные фонды – к примеру, Фонд развития регионов России, у них был один проект "7 желаний": дети им писали, а они отбирали желания и исполняли. Из Иркутска одна девочка написала, что хочет сделать красивые таблички по тропе на скальник "Витязь" – очень красивое место недалеко от Иркутска. Мы сделали из фанеры очень красивые таблички, прикрепили веревками – классно получилось. Людям приятно видеть такое.
– С покрышками понятно, куда их. Но вы собираете любой мусор, а с полигонами на берегу Байкала туго. Куда его везете?
– На иркутский полигон и везем.
– Тонны мусора вам пришлось за сотню километров отвозить?!
– Да. У моего товарища грузовичок был, я на своей машине ездил с прицепом. Еще нам люди помогают, волонтеры с машинами. А сейчас у нас появилась договоренность с местным региональным мусорным оператором. Сказали, чтобы я просто за неделю предупреждал, куда нужна машина, и все.
Причем года три-четыре назад мы выходили на них, но тогда не срослось. А сейчас будем с ними два больших ролика делать – один про мусор, а второй про то, как выглядит рынок переработки в нашем регионе. Это не реклама, здесь нет цели обелять компанию. У нас есть условие: "Ребята, если я какие-то недочеты вижу, я буду об этом говорить". Они: "Все, без вопросов!"
Это больше актуальный контент для блога, потому что на эту тему масса непонимания у людей. Власти ввели мусорную форму, а толком ничего не объяснили, и у людей ощущение, что очень скоро у нас будет что-то невероятное и потрясающее – свалок не будет, все будет прекрасно, мусор будет испаряться. Людям непонятно, что в этом плане делается, что не делается, что будет через пять лет, что будет через десять лет.
– На что уходят эти 100–200 рублей, которые внезапно появились в платежках?
– Да. У людей много претензий к переполненным мусоркам во дворе. Я проехал ночью по некоторым мусоркам посмотреть – там просто частный бизнес выносит большое количество мусора на придомовые свалки, не заключая договор на вывоз мусора. В итоге за них платят жители, еще и дольше ждут, пока увезут мусор.
– А что в итоге мусорный оператор обещает? Будет в области мусороперерабатывающий завод в ближайшие пять лет, например? Местные предприниматели как-то заявляли, что в Приангарье жителей недостаточно, чтобы проект был экономически выгоден.
– Говорят, завод в проекте. В Листвянке сейчас работает мусороперегрузочный полигон, но детали мне не совсем понятны, как раз пытаюсь разобраться. Проблема в том, что никто не знает, как выглядят местные мусорные полигоны. Я считаю, что это тоже надо показывать.
– Что думаете про разделение мусора, который уже действует на том же Ольхоне? Хотя переработки в области нет, и жители острова наблюдают за тем, как весь разделенный мусор в итоге сваливают в общую кучу. Есть ли смысл?
– То, что сваливают в одну кучу, – это логично: понятно, что с Ольхона проще гнать одну машину, нежели нанимать три машины и везти мусор раздельно. А до этого ждать, пока это все накопится.
Кстати, недавно разговаривал с крутым ученым, он против классического РСО (раздельного сбора отходов). Говорит, что разделили бы мусор только на органику и неорганику. Все остальное поделят роботизированные линии.
И я не отрицаю, что на Ольхоне сейчас плохо это устроено. Я против визга в сети. Вы приезжайте и обратитесь к администрации, скажите: "Я хочу разобраться в ситуации. Покажите мне – добросовестны вы или нет". Если у администрации рыльце не в пушку, они все покажут и организуют – снимай. Но у нас в сети начинается пустая истерия, хотя мы все потребители и производители мусора, не надо лицемерить. Каждый из нас потребляет массу продуктов и прочего, наносит урон экологии. Единственный выход – оставлять за собой больший шлейф пользы, делать больше для развития экологии. Но большинство же просто орёт.
Я, кстати, на этой почве и занялся сбором мусора так плотно. Как-то еду со своим знакомым в Листвянку, а тут буча по поводу водоразливного завода в Култуке поднимается. Он говорит: "Слушай, а ты подписал петицию (против строительства китайской компанией завода по розливу воды из Байкала)?" Я говорю: "Нет, у меня есть на это причины". И буквально через неделю мы командой на нескольких машинах едем на Саган-Забу, где у нас съемка была. Выезжаем со льда, и этот вот товарищ выезжает, у него цепляется подкрылок. В итоге мы снимаем колесо, подкрылок оторвало. Колесо надели, машину затолкали. Лежит на снегу большой кусок пластика, с него черное стекает. Я говорю: "Ну, и что теперь?" Он пожал плечами, сел в машину и уехал. Вот вам защитник Байкала. Всё! Мне не было сложно найти какую-то тряпку, обтереть, запихнуть к себе в багажник и вывезти.
И те активисты из комментариев (подписчики тогда просто закидали комментариями на тему завода), уверен, делают то же самое. Когда им неудобно увезти пакет вонючего мусора с какого-нибудь залива до свалки, они: "Ну, здесь же уже есть куча, кто-то другой уберет". Если я раньше еще прислушивался к людям, сейчас не слушаю, просто делаю свое дело.
После захотелось эту тему как-то продолжить, и на следующий день мы приехали с другом в Листвянку, собрали там около 250 килограммов покрышек. Это настолько большой отклик получило! Люди – существа социальные, хороший пример тоже заразителен. До сих пор часто пишут, что хотят присоединиться, поучаствовать. Просто организация большой команды часто отнимает столько же времени, сколько сама работа, поэтому я предпочитаю малой группой. Отвечаю: "Ребята, не надо ехать. Вы можете это делать сами, необязательно меня ждать. Я здесь ни при чем, мусор убирать где угодно можно".
– А почему петицию против строительства завода не поддерживали?
– Насколько я понял, недовольство создавалось искусственно. Совсем недавно из самых близких к теме источников получил инфу, что это была 100 процентов искусственная история.
– Политическая?
– Скорее экономическая – устранение конкурентов. Я тогда видел, что давят их неконструктивно, но причины не знал. Ведь китайцы решили построить завод не по переработке урана, так давайте разберем пункты, к которым есть претензии. Вменяли, что там будут работать китайцы. Хорошо, давайте договоримся, чтобы там работали люди из нашего региона. Поставим условие, чтобы там была абсолютная прозрачность с налогами, с экологией. Какие могут быть еще претензии?!
– Там была претензия к тому, что экспертиза была проведена некачественная. В ней не упоминалось о том, что проект затронет болото с краснокнижными птицами.
– Я общался с экологами, которые делали эти экспертизы. Традиционно это место для выпаса домашнего скота. Там есть краснокнижные птицы, но они не гнездятся на болоте, они там бывают пролетом. Плюс именно на том месте, где строили завод, в советское время была большая база горюче-смазочных материалов.
– Точки миграции птиц – это тоже очень важно. Почему было не передвинуть проект?
– Да я бы вообще другое место выбрал. Это максимально неудобное место для завода, на самом деле. Я не знаю, кто китайцам втюхал именно это болото. Но в итоге их кинули на огромные деньги. И это сильно ослабило наши позиции в рейтинге международных инвесторов.
Теперь какие у нас плюсы в результате этой экоистерии? Завод там до сих пор стоит, разрушается, и километры пластиковых труб лежат в Байкале. Пускай теперь все эти сетевые экокрикуны идут и все это поднимают. Китайцы не будут там что-то реконструировать. Они поняли, как с русскими дела иметь: лучше – никак.
"Володя, выпили себя, а не наш лес!"
Летом 2020 года Лесному вменили участие в несогласованном митинге, на который больше тысячи иркутян вышли, поддерживая хабаровский протест, а также протестуя против поправок в Конституцию и против нового закона, разрешающего сплошную рубку леса у Байкала. Сначала полицейские угрожали Лесному статьей об организации несанкционированной акции за то, что он нес один из самых больших плакатов, на котором от руки написал: "Володя, выпили себя, а не наш лес!"
Но после широкого резонанса, вызванного этим обвинением, активиста признали виновным только в повторном нарушении правил проведения публичных акций. Повторное нарушение ему смогли вменить из-за того, что в августе 2019 года Лесного уже судили за одиночный пикет на Красной площади с плакатом "Я сибиряк: горит тайга, тонет Тулун, гниет Байкал. Спасите Сибирь!". Тогда активиста, пытавшегося привлечь внимание остальных россиян к стихийным бедствиям в Сибири, задержали в центре Москвы. Причем один из задержавших Лесного полицейских позже извинился перед ним в инстаграме: "Это наша работа, Егор. Каждый выбирает сам, чем заниматься. Обязан был доставить тебя. Но ты все сделал правильно! Красавчик!"
Чуть меньше чем через год Лесного осудили к 80 часам общественных работ. Сам Лесной заметил, что такой приговор (по ст. 20.2 ч. 5 КоАп РФ ему также грозил или штраф до 300 тысяч рублей, или административный арест на 30 суток) в его жизни не меняет вообще ничего, так как он будет заниматься тем же, что регулярно делал и раньше, – бесплатно убирать мусор.
– Вам вменяли чуть ли не организацию этого митинга.
– Да, полицейские утверждали: "Вы организатор". Я говорю: "Нет". – "Но вы идете в начале колонны". – "Ну, и что?! Там много таких идет". – "Вы активно управляли толпой!" В итоге оставили просто участие. Это, конечно, тоже ненормально – за участие в митинге судить. Но я понимаю, что в нынешних реалиях со мной могли поступить намного жестче.
Мне еще "повезло" – отрабатывал как раз в Листвянке, делал все то же самое, что и до приговора, мусор собирал. Хотя был момент, что судебный пристав на просьбу перенести время отработки начал угрожать уголовной ответственностью. Когда со стороны администрации Листвянки пришло уведомление, что они готовы принять меня на отработку, на меня много всего навалилось – семейные проблемы, еще и машина сломалась, я позвонил приставу. "Давайте сдвинем на два дня. У меня семейная ситуация". – "Если вы не приедете, у вас будет уголовная ответственность. Мне и так из-за вас влетело, что я в Листвянку вас отписал. Для вас это не наказание". – "Интересно, – говорю. – А кто вам это сказал?" – "Все, Егор. Вы со мной так не разговаривайте: либо исполняйте, либо будет уголовная ответственность". Пришлось что-то срочно придумывать.
– Об участии в митинге не жалеете?
– Нет, конечно. Митинги – это часть формирования демократического общества. Мы выходили большей частью в поддержку Хабаровска. Я солидарен с людьми из этого края точно так же, как солидарен с жителями Беларуси, Москвы и много где еще, где выходят и стоят за нормальное демократическое справедливое будущее, о котором мы все мечтаем. Сейчас уже и говорить об этом как-то запоздало… Сейчас уже другое время. За год очень многое изменилось.
– Вы думаете, что хабаровский протест провалился?
– Конечно, и белорусский тоже.
– В Хабаровске люди до сих пор выходят каждый день.
– Я знаю. Но они же не изменили то, что хотели. И не изменят. Все изменится только со смертью одного человека – все! И, скорее всего, это будет от старости. В общем, не так уж и много ждать осталось – мы-то еще точно поживем без него.
– Вы нацелились на то, чтобы подождать, не бороться и заниматься своими делами?
– Да. В этом тоже борьба. Меняю отношение людей к экологии. Я в любом случае добьюсь своей цели. Заодно получу колоссальный опыт, который, возможно, в будущем станет очень нужным. Он и сейчас нужен, но… пока труднореализуем в крупных масштабах.
