С марта 2022 года из России уехали сотни тысяч человек – из-за войны и мобилизации. Среди них много педагогов: школьных учителей и преподавателей вузов. За границей их часто ждут трудности не только с поиском работы по специальности, но и легализацией. Однако возвращаться в обозримом будущем в Россию большинство из уехавших не планируют.
Текст: сайт "Окно"
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм
"Из России до сих пор слышу непонимание"
Учитель истории, обществознания и философии Владимир Тетерев эмигрировал из России в самом начале войны в Украине. Тетерев с девушкой переехали из Красноярска в Тбилиси. В начале лета они поехали на каникулы в Армению, но вернуться Владимир уже не смог – 10 июля его развернули на паспортном контроле.
– Ничего [на контроле] не сказали. Пограничник кинул взгляд в паспорт, отложил в сторону, попросил подождать. Час я стоял в углу, мой паспорт больше никого не интересовал. Девушку пропустили, и она с другой стороны границы доставала сотрудников паспортного контроля. Ей и проговорились: "Он сам знает, за что", – рассказывает Владимир.
Тетерев полагает, что грузинские власти отказали ему во въезде из-за комментария, который он дал в Тбилиси местному филиалу CNN (СaucasusNetNetwork) на митинге 1 мая против закона об иноагентах: "Это точка невозврата, применять этот закон будут так же, как в России".
– Мне бы было стыдно и плохо, если бы я ничего не сказал и ничего не сделал. Я уезжал из России не для того, чтобы продолжать бояться. Совесть моя перед собой и перед грузинским народом чиста, – прокомментировал Тетерев. – Если бояться говорить, то какая разница, где ты, если ты носишь свою тюрьму и свои страхи с собой. Я уезжал, потому что не согласен был молчать. И сейчас я вижу, как происходит то же самое со страной, которую я успел полюбить. От этого очень грустно.
Владимир перестал преподавать историю еще в 2022 году – говорит, потому что не способен лгать своим ученикам. Но он по-прежнему читает лекции по философии (для взрослых) и готовит российских школьников и студентов к экзаменам по обществознанию. Все – онлайн.
– В России я преподавал философию, обществознание, но работал в последнее время в общем-то только онлайн и на фрилансе. Только в университете офлайн преподавал философию. – Тетерев принял решение уезжать сразу же после начала войны. – Я следил за новостной повесткой, так что еще до начала войны, где-то за месяц, мне было понятно, что война, видимо, начнется. Надеялся, конечно, что нет. Очень хотелось верить, что медиа, может быть, создают ложное представление. У меня много друзей из Украины, и когда началось, я из первых рук узнал, что это настоящая война, никакая не операция.
8 марта Тетерев уже был в Армении. Из России он уехал после задержания на антивоенном митинге.
– Поскольку я был на фрилансе, то не ощущал давления со стороны администрации школы или вуза, и все же мой отъезд был напрямую связан с антивоенной позицией, с участием в митингах. Кроме того, даже не работая в школе, я находился среди людей, для которых все это было нормальным. Я не мог жить в таком окружении. Да, прошло чуть больше двух недель, но было ясно, что большинство вот так относится к войне. На митинги выходили очень немногие, мне запомнилось, что в основном это были девушки, бабушки, а мужчин вообще практически не было. Огромная масса людей жили так, как будто бы ничего не происходит, абсолютно инертно. Как-то, помню, иду по городу, стоит бабушка, плачет, мы с ней поговорили. Она историк, после объявления войны постоянно плакала, вышла, не могла дома сидеть. Только отошел от бабушки, на другом углу молодые парни взрывают фейерверк, радуются, смеются счастливые. Такой контраст, – вспоминает Владимир.
Сейчас оставаться надолго в Армении он не планирует, считает, что в долгой перспективе это может быть небезопасно.
– Буквально на днях преподавательницу из Армении не выпустили, а месяц назад на нее в России уголовное дело за "фейки" завели (в июле в Армении задержали учительницу из Подмосковья Наталью Таранушенко, которая уехала из России после того, как на нее возбудили уголовное дело о "фейках" про российскую армию; пограничники задержали Таранушенко утром 13 июля в аэропорту перед вылетом из Армении и передали ее местной полиции, где ее продержали 4,5 часа, после чего отпустили под обязательство о явке в местные правоохранительные органы; основанием для задержания стало то, что МВД России объявило Таранушенко в межгосударственный розыск МВД). Ну, может, не экстрадируют, но без помощи мощных правозащитников точно не выпустят. А в Грузию сейчас массово людей не впускают, передо мной еще одного парня не пустили, он Free Russia Foundation (Фонд "Свободная Россия") волонтер, занимался тем, что помогал с гуманитарной помощью для беженцев с Абхазии. Знаю еще пару кейсов, когда ребят не впустили, они на митинги против прорусского закона [об иноагентах] выходили. Были и те, у кого есть ВНЖ грузинский, недвижимость в собственности. Все равно, – говорит Владимир.
Тетерев уверен, что в его случае причина та же – митинги против иноагентского закона.
– До этого я много раз пересекал грузинскую границу и со стороны Турции, и со стороны Армении, по Грузии катался. Но когда интервью с митингов разлетелось, все изменилось. Я про ту акцию, когда газовая атака на людей была. Очень много газа полицейские распылили. Я как раз выходил из этого газового облака, когда ко мне подбежали ребята, попросили дать интервью. Оно очень сильно разлетелось, по крайней мере в тиктоке, – больше тысячи репостов, около 200 тысяч просмотров, огромное количество комментариев. А интервью я давал, не закрывая лицо, потому что мне не стыдно говорить то, что я считаю правильным. Практически на 90% уверен, что поводом для отказа во въезде стало это интервью, – считает Тетерев. – Думаю, к выборам в парламент Грузии, которые будут в октябре, очень многих людей откажутся впускать. По моим наблюдениям, многие сейчас уезжают (вижу большой отток по опросам, по чатам эмигрантским), причем не только иммигранты, но и грузины, кто может себе позволить.
Владимир планирует пока уехать в Сербию, крайний вариант – Турция. Но говорит, что с удовольствием вернется в Грузию, если осенью на выборах пророссийская "Грузинская места" проиграет.
– Потому что никаких законов я не нарушал, целостность Грузии признаю, в Абхазии не был. Значит, по закону никаких поводов меня не впускать, как и в случае других активистов, нет, – говорит Тетерев.
В Тбилиси у него остались вещи, нерасторгнутый договор аренды квартиры.
– Я решил не ломиться, а довериться судьбе, тем более что множество людей незнакомых мне тут же предложили помощь – мало того что никакого негатива от всех, кого я в Грузии знаю, я не встретил, встретил только сочувствие, респект, поддержку, уважение. С предложением помочь человек, наверное, 20 написали, – говорит Тетерев и не без грусти констатирует: в России аналогичной поддержки он не получил. – Да, там было все сложнее. Поддержки не было, но было очень много угроз. После начала войны просто огромное количество угроз. И от знакомых. Если и есть что-то хорошее в сложившейся ситуации (которой, конечно, лучше бы не было ни при каком раскладе) – это то, что весь твой мир подсветился будто бы рентгеном: кто есть кто, у кого какие ценности, смыслы. И многие люди оказались не совсем такими, какими казались. Из России до сих пор слышу непонимание: "Да у нас все хорошо, возвращайся, тут везде впускают, почему ты остаешься?"
– Вы понимаете таких людей? Делаете скидку на работу пропаганды?
– Если человек выбирает в это верить... Мы живем в медийном веке, доступно огромное количество информации. И война идет со страной, которая говорит на том же языке, то есть при желании можно все узнать от второй стороны, плюс я уверен, что у каждого в окружении был если не родственник или знакомый, то известный кумир, актер, музыкант из Украины, кто показывал и рассказывал, что там на самом деле происходит. Так что пропаганда пропагандой, но каждый свои мозги имеет и доступ к информации, – говорит Тетерев, но тут же оговаривается: – Сейчас наблюдаю, что те люди, которые остались в России, но были нейтральны, начинают проникаться пропагандой. Объем, количество, время, которое она промывает мозги людей, влияют. Но в итоге вопрос принимать, не принимать, верить или не верить – это вопрос именно к человеку. Готов он это в себя пускать или не готов. Или смириться с этим.
– Говорили с учениками о войне?
– Преподаю философию достаточно взрослым людям, они знают мою позицию без дополнительных бесед. А со школьниками – я не навязываю им ничего, просто учу их мыслить. Они сами задают вопросы: например, почему у нас написано так и так в Конституции, а по факту не так. Последний вопрос был не явно политическим, но показывает, что умные дети чувствуют, что их обманывают: "Почему у нас есть антимонопольное законодательство, но при этом только РЖД? И нет никакой другой компании, которая занимается железными дорогами?"
Со школьниками я не говорю о войне в Украине, потому что можно их подставить или их родителей. Если они спрашивают, я не ухожу от ответа, но они напрямую не спрашивают практически никогда. Видимо, это одна из тех вещей, которые дети чувствуют. Они очень редко задают прямые вопросы, опасные для их родителей. Поэтому я просто учу их мыслить, сопоставлять данные, находить противоречия, даю механизм проверки информации, когда навязывают или убеждают в чем-то. Если вам каждый день говорят вещи, которые противоречат сказанному ранее.
Те, кто поумнее, действительно начинают понимать. Кто поглупее, получают свои баллы за ЕГЭ, и дай им Бог хорошей жизни.
– В том же предмете обществознание есть вопросы, на которые "правильный" ответ будет ложью…
– Вопрос про Конституцию – да или "почему Россия – социальное государство?". Я просто даю "правильный" ответ и говорю: надо его написать, чтобы сдать экзамен, не потерять вот тут и тут балл. Или вопрос о форме государственного устройства. У нас как бы федерация. А федерализма как такового не осталось. Или формально у нас социальное правовое государство, то есть государство, которое занимается обеспечением достойной жизни большинства граждан. И формально все-таки все еще как бы демократия. Но это если посмотреть по той же Конституции, конечно. А на деле и не федерация, и не демократия, и не социальное. И здесь даже у школьников уже возникают вопросы. Как минимум они видят противоречия просто бытовые: насколько описываемая картинка не сходится с их жизнью.
Некоторые даже неполитические вопросы шокируют. К примеру, есть задание: "такой-то гражданин в состоянии алкогольного опьянения поджег сарай, в котором спал другой бездомный гражданин (я сейчас не фантазирую, это прямо из решебника вариант), который погиб. И поджигатель думает, что алкогольное опьянение – это смягчающее обстоятельство, прав ли он?" Что это вообще? – подумал я, прочитав. – Страшно, что подобный пример включен в общегосударственный экзамен. Значит, это заявляется как новая норма.
Пока прямых вопросов о войне в Украине нет, кроме вопроса о том, когда эта "спецоперация" началась. Но варианты меняются буквально от месяца к месяцу, и так или иначе нарративы войны уже пронизывают многие вопросы. А вопросы о демократии, например, уходят. И стало намного больше заданий о правовом устройстве России: какие полномочия у президента, какие у Совета Федерации.
Но, думаю, буквально в тестах этого года появятся и прямые вопросы [о войне]. Что буду говорить? Что и сейчас: к сожалению, тест – это не площадка, где можно выразить свою позицию, ты просто выбираешь предложенный вариант – "да"/ "нет" и получаешь свой балл. Если человек будет писать, что он не согласен, он свой балл не получит и все равно останется неуслышанным. Если кто-то хочет обсуждать, задает вопросы, я всегда даю такую возможность, но говорю: слушай, может быть, правильный ответ и другой, но, чтобы ты не потерял свой балл, тебе нужно ответить вот так.
Но это тесты, а научные работы, диссертации и прочее – намного сложнее. Например, как писать работы об этике, эстетике, морали, добре и зле и не касаться войны? Я не представляю. Сейчас помогаю писать эссе для поступления в магистратуру на кафедру философии. Мы сразу выбрали тему, которая войны никак не касается, потому что писать про нее нельзя. То есть нужна тема, которая вообще проходит мимо. Поэтому писали об искусстве, поскольку студентке эта тема близка.
"Война против Украины может привести только к одному – к краху самой России"
Алексей Каменских, кандидат философских наук, по основной научной специальности – историк философии. Когда-то доцент пермского филиала ВШЭ занимался почти исключительно историей античной философии, ранним христианством и поздним неоплатонизмом. Но с 2014 года, по его словам, "центр тяжести" в научных исследованиях, преподавательских и гражданских, стал смещаться в сторону политической памяти.
– Все-таки историк по базовому образованию не может спокойно смотреть на то, как историческое знание превращается в орудие манипуляции и военной мобилизации фактически, – поясняет Каменских. – Особенно после того, как в конце лета 2014 года в моем городе, в Перми, и в его окрестностях появились огромные баннеры с изображением Сталина. И это в крае, где более трети населения имеют потомков репрессированных! Собственно, после этого я и пришел в "Мемориал" и состою в нем до сих пор (в феврале 2022 года российские власти ликвидировали международный "Мемориал" и "Правозащитный центр Мемориал"; правозащитников обвинили в нарушении законодательства об иностранных агентах – "Мемориал" назвал действия российских властей политически мотивированными. Решение суда не распространялось на зарубежные и региональные отделения "Мемориала" в России (кроме Пермского, поскольку последнее было организацией-учредителем "Международного Мемориала" и в апреле 2022 года было без суда и каких-либо уведомлений исключено из реестра юридических лиц); в июне 2024 года Арбитражный суд Пермского края обязал Центр исторической памяти (правопреемник пермского "Мемориала") освободить помещение в Перми в течение месяца, деятельность Центра исторической памяти стала невозможной после ареста его главы Александра Чернышова в 2023 году).
Вместе с коллегами, друзьями мы организовывали достаточно большую и серьезную работу по противодействию тому, во что сейчас превращается историческая память и историческое сознание в нашей стране, в нашем крае. В частности, я организовал вместе с моими коллегами из Украины и Германии международные студенческие школы в Литве и Грузии, входил еще и в городскую комиссию по увековечению памяти жертв политических репрессий, – рассказывает ученый.
24 февраля 2022 года Каменских называет не иначе как шоком.
– И шоком страшным.
– Пропаганда к тому времени лет 10 воспитывала ненависть к соседней стране.
– Ну, это не обязательно означает войну. Северная Корея, извините, с 52-го года живет в состоянии ненависти к своим южным соседям. Слава Богу, война при этом не начинается. Советский Союз на протяжении почти всего своего существования, ну, по крайней мере в десятилетиях холодной войны, жил и активно развивал пропаганду ненависти, – проводит аналогии ученый. – Конечно, я видел, как на границе Украины сосредотачиваются российские войска, но до последнего была надежда, что у людей хватит здравого смысла не уничтожать основу собственного государства, что они не враги хотя бы самой России. Потому что совершенно очевидно, что война против Украины может привести только к одному – к краху самой России. К сожалению. Ну, или по крайней мере к такому перерождению российского государства, российского общества, в котором, скажем так, я не хотел бы, чтобы жили мои дети.
– Сразу приняли решение об отъезде?
– Не сразу. Ёлы, это же твое поле боя, ты за него отвечаешь, ты должен стоять до последнего и прочее, прочее, прочее. На тебя смотрят твои студенты, – перечисляет Алексей соображения, по которым он какое-то время не уезжал.
– Как они восприняли новость о начале войны?
– Был шок. Заходишь в аудиторию, а студенты сидят с опущенными лицами. Это, конечно, всех шокировало тогда. Да, господи, даже в автобусах люди просто молчали. Всем прекрасно было понятно, что произошло такое, чего произойти в принципе не должно ни в коем случае. В этом контраст, кстати говоря, между концом февраля 2022 года и началом марта 2014 года. В 2014 году, я помню, были многочисленные пропутинские митинги, которые приветствовали аннексию Крыма и прочее. 24 февраля 2022 года я не видел ничего подобного.
В середине марта 2022 года Каменских из пермского филиала "Вышки" (ВШЭ, Высшая школа экономики) "попросили".
– Сначала было стремление администрации пермской "Вышки" по возможности гасить любые обсуждения. Были внутренние письма о том, что "дорогие коллеги, мы все за мир, мы все за все хорошее против всего плохого, поэтому давайте мы не будем со студентами ничего обсуждать". Ну, я ничего и не обсуждал. Но последняя моя аудиторная встреча со студентами была посвящена текстологическому разбору эссе Умберто Эко "Вечный фашизм" – мы просто тезис за тезисом читали этот небольшой текст, и в конце концов один студент крикнул: "Ну, хорошо, Алексей Александрович, вам пришло это письмо – вы не можете комментировать эту ситуацию, но мы-то можем!" И понеслось то, что должно было понестись, – вспоминает Каменских. – После меня настоятельно попросили написать заявление об уходе. Но в качестве совместителя я остался до конца учебного года, поскольку на мне висели большие курсы и по критическому мышлению на все четыре "вышкинских" кампуса, и по memory studies, и по публичной истории. Я довел эти курсы до конца, довел своих курсовиков, дипломников.
Антивоенная позиция Каменских была всем коллегам прекрасно известна.
– Я ее не скрывал, никогда не прятал. Мои посты на фейсбуке говорили за себя, – говорит ученый.
Вместе с ним "ушли" еще минимум с десяток преподавателей, даже тех, кто взгляды не афишировал, но уехал из страны.
– Воспользовались циркуляром, по которому уехавшие преподаватели увольнялись под предлогом того, что они не могут вести офлайновые занятия. Хотя все прекрасно понимали, что, господи, пандемия перевела всех на онлайн. У меня аудиторным было всего одно занятие в неделю.
Сейчас Каменских – в Германии, в Бремене, занимается научными исследованиями в местном университете.
– Сперва это был не Бремен, а Ташкент. Придя в себя на балконе своего ташкентского друга, который меня приютил на месяц, и осознав, что нужно уже как та лягушка сбивать лапками сливки, я просто отчаянно стал искать любые возможности найти хоть какую-то стажировку, работу, где угодно, как угодно. Писал массу писем, вел переговоры с многими людьми в Казахстане, Узбекистане, Германии, Нидерландах и параллельно продолжал вести уже в качестве совместителя курс в пермской "Вышке". Они пошли на это только потому, что на все четыре вышкинских кампуса остался только один преподаватель критического мышления.
– Декан, кто-то из руководства университета объяснял это увольнение, вообще разговаривали с вами?
– Конечно, это были очень долгие, сложные разговоры. Разные коллеги повели себя в этой ситуации очень по-разному: кто-то очень порядочно, кто-то не очень, но я не хочу называть имен и говорить о деталях, потому что не хочу подставить людей, – замечает Каменских и продолжает рассказывать о своем опыте поиска работы. – Вы знаете, мне повезло так, как не везет вообще никогда и никому: все три заявки на стажировки в европейские университеты были поддержаны. Так не бывает, но так случилось. Сначала мне поддержали двухмесячную стажировку в университете Бремена – Бременский центр восточноевропейских исследований ответил первым, и апрель-май 22 года я провел в Германии, потом по стипендиальной программе от фонда Герды Хенкель меня взяли в проект по исследованию политической риторики конца XVIII века при кафедре восточноевропейской истории в университете Иоганна Гутенберга в Майнце. Затем мы написали заявку в Memory Studies Association на конкурс с замечательным доктором Борисом Ноорденбосом из университета Амстердама. И эту заявку тоже поддержали!
– Два месяца в одном городе, шесть – в другом, потом другая страна. Несколько нестабильное положение?
– Конечно. С маленьким городским рюкзаком уезжаешь, неизвестно куда и неизвестно зачем. Без шансов вернуться. Как может этому радоваться хоть какой-то человек? Это совершенно новая жизнь, абсолютно.
– Многие эмигранты говорят, что одной ногой по-прежнему в России. Вы как? Смотрите новости?
– Нет, отключился. Но в первый год, наверное, это было. Когда ты живешь дома, на родине, ты не замечаешь, ты просто обрастаешь, живешь в центре ткани своей социальной жизни. А когда вынужден все покинуть и оказаться в чужой стране, в пространстве чужого языка, в пространстве полного непонимания условий этой жизни, ты вдруг понимаешь, что оказываешься рыбой, брошенной на песок. И это притом что, повторю, мне очень повезло и я обнаружил, какие у меня прекрасные друзья, с которыми я прежде работал, с которыми организовал множество проектов, и без их поддержки, без помощи было бы совсем плохо. Это не только буквальная помощь, но и поддержка в составлении тех же заявок на гранты, где их искать.
Каменских считает, что сообщество ученых особенно активно в вопросах взаимопомощи, поэтому многим удалось не только выжить за рубежом, но и остаться в профессии.
– Все-таки в академическом сообществе складывается особая сеть взаимопомощи, взаимоподдержки, без которой выжить в условиях эмиграции было нереально. Вы знаете, это удивительно, но практически все преподаватели находят возможность преподавать – пусть через год, через полтора года, но в условиях эмиграции историки продолжают писать свои научные работы, а люди, которые занимаются политической аналитикой, продолжают работать в том же поле. Здесь складываются еще и очень интересные проекты, например, онлайн-преподавание. В частности, школа "Ковчег без границ". Буквально только что закончил вместе с коллегами первый большой триместр, когда мы одновременно запустили 27 курсов по огромному множеству социальных и гуманитарных дисциплин для трех возрастных аудиторий от 10 до 70 лет. Проект совершенно новаторский и рожденный именно из необходимости создать рабочие места для уехавших из России преподавателей. Это то, что поддерживает, придает смысл твоей жизни, позволяет тебе продолжать оставаться профессионалом, хотя, конечно, в совершенно новых условиях.
– Можно сказать, что вы теперь уже смотрите только вперед и не думаете о возможности вернуться назад?
– Нет, ну, за шарфик и табакерку мы всегда пили при встрече с друзьями и продолжаем это делать. Конечно, смерть отдельного диктатора не означает немедленную возможность вернуться. Но как не выпить за это? И дело не только в возвращении: понимаете, тогда у нас у всех будет шанс. И у тех, кто остался, и у тех, кто вернулся. Шанс, что со временем удастся нормализовать хоть как-то эту жизнь.
По оценкам Каменских, не менее 7% коллег из академической среды покинули Россию. Из мемориальцев – больше.
– Потому что там и рисков было больше. В Перми преследование участников "Мемориала" было особенно жестким: обыски со взломами дверей в пять утра и допросы, мой коллега Александр Чернышев почти год просидел в СИЗО. Поэтому мне так и так надо было уезжать. Зима – значит, будет холодно, – говорит Каменских. – 4 марта 22 года мне позвонил сотрудник Федеральной службы безопасности, который курировал пермскую ВШЭ, и представляете, какой была эта "беседа по душам", если после нее я сразу взял билеты в Ташкент? Конечно, до последнего были опасения, а удастся ли уехать. Но потом ты приземляешься в ташкентском аэропорту и, выходя из самолета, наконец вдыхаешь воздух свободы.
Издание "Проект" установило имена 28 заметных ученых и преподавателей ведущих вузов, покинувших Россию после начала войны. Среди них – специалисты с мировым именем, лауреаты многочисленных премий: академик Российской академии наук (РАН), президент Московского математического общества Виктор Васильев, член-корреспондент РАН, астрофизик Юрий Ковалев, профессора РАН астрофизик Сергей Попов и биолог Александр Марков. Общее число уехавших ученых гораздо больше. Только организация Scholars at Risk вывезла из России 200 человек, еще 62 деятелям науки помог уехать немецкий фонд Александра фон Гумбольдта. А в телеграм-чатах для ученых, которые нуждаются в релокации, сейчас состоят более шести тысяч человек, отмечает "Проект".
В международной базе данных ORCID, созданной в 2012 году для уникальной идентификации ученых (на сегодня объединяет сведения о более чем 20 млн ученых по всему миру), на октябрь 2023 года было зарегистрировано более 130 тысяч ученых, у которых указано хоть одно место работы, связанное с Россией. С 2012 по 2021 год доля научных сотрудников, меняющих аффилиацию с российской на зарубежную, оставалась практически неизменной – на уровне 10%. Однако в 2022 году произошел скачок – за границу переместилось 30% российских ученых, зарегистрированных в ORCID. То есть более 600 научных работников покинули Россию с 2022 года и, соответственно, в три раза по сравнению с довоенным уровнем выросла доля тех, кто меняет место работы с российского на зарубежное.
