В последнее время все больше разговоров о том, что "заморозка" военных действий между Россией и Украиной – вполне реальный сценарий. Если это случится, Россия обязательно объявит такой исход своей победой, хотя бы потому, что у нее изначально не было никаких четких критериев этой самой победы. Тот день, когда Путин в очередном телеобращении объявит о "достижении всех целей СВО", станет поворотным в новейшей истории России: российское общество утратит шансы на осознание своей вины за вторжение российских войск в Украину, "режим" и "народ" окончательно сольются друг с другом.
Что делать в этих условиях несогласному меньшинству? Смириться ли с тем, что победа лукавого всепоглощающего зла – это всерьез и надолго?
Добро не победило зло
Вообще говоря, в исторических противостояниях добро почти никогда не побеждало зло. Напротив, выигрывало именно зло – хотя бы потому, что у зла нет никаких моральных принципов и правил ведения войн. Хочешь – бей ниже пояса, хочешь – нарушай международные конвенции.
Поэтому авторитарное и беззаконное Московское царство в итоге победило более демократичную Речь Посполитую, а демократии Европы в свое время надолго расписались в своей беспомощности перед кровавыми режимами нацистов и большевиков. А никак не наоборот.
Почему-то мы думали, что в этот раз будет по-другому. Да, на морально-волевых качествах и разговорах о неизбежной победе добра над злом противники путинской России худо-бедно продержались два года, но на третий год войны оказалось, что этот ресурс иссякает. Вот уже в трех землях Германии и на федеральных выборах в Австрии лидируют партии, выступающие против любой помощи в Украине, МИД Польши предлагает передать Крым под управление ООН, Венгрия прекращает субсидирование украинских беженцев, а Путин спокойно ездит в Монголию и там его не арестовывают по гаагскому ордеру, хотя эта страна подписала Римский статут.
Вполне нормальные люди и страны, коль скоро на них не сыплются бомбы, хотят вернуться к нормальной жизни – что ж, они не святые. Их помощь способствовала тому, что на фронте на стороне Украины все еще есть патроны и военная техника. Но теперь они уже чувствуют себя в положении случайного прохожего, не по своей воле втянутого в драку, которая явно затягивается, дома остывает ужин, а жена обрывает телефон с требованиями подумать о семье, а не "неизвестно о ком".
Очень многим хочется как-то выйти из всего этого, по возможности сохранив лицо, даже если в итоге результатом окажется победа зла над добром в очередном историческом противостоянии.
Победа как индульгенция
В этом случае к россиянам обратится Владимир Путин и сообщит, что цели "специальной военной операции" выполнялись-выполнялись и, наконец, были выполнены. И вот какое дело – не скажешь даже, что он врет. Ведь Россия с самого начала не заявила никаких внятных критериев, по которым можно определить, победила она или нет. А Украина эти критерии заявила четко – выход на границы 1991 года.
Поэтому Россия может объявить своей победой все что угодно, а Украина такой возможности лишена.
И скоро российский народ узнает, что он героически победил в войне с Западом и "киевским режимом" – и поверит в эту победу. Потому что он очень хочет в нее поверить. Сторонники войны – понятно почему. Для "глубинного народа" это станет подтверждением того, что "начальство" было право, потому что с самого начала знало – "наше дело правое, мы победим". А молчаливое большинство через эту воображаемую победу получит индульгенцию за все свои этические компромиссы последних лет.
Вот, скажем, один человек при должности молчал и сотрудничал, хотя и все понимал, а второй – говорил и был репрессирован. В результате один так и остался при должности в победившей стране, а второй неизвестно где, а главное – непонятно, ради чего? Ведь Россия в итоге победила, а победа все спишет. Ну, и кто из этих двоих оказался прав?
Бывшие зэки и просто охотники до легких денег вернутся с фронта "героями" и под завывания пропаганды сами поверят в то, что они подлинные герои. Их преступления – прошлые и военные – быстро забудутся, как забылись преступления Красной армии в ходе "освобождения" Европы.
Не вернувшиеся с фронта – те послужат своим семьям в виде взноса за ипотеку или новой машины. Миллионы людей заживут гораздо лучше, чем они жили до войны. Переедут в города из своих богом забытых деревень, купят машины, устроят своих детей в хорошие школы, съездят наконец всей семьей в Турцию или Таиланд – ведь все нужные им границы открыты, а в Европу они никогда и не собирались. Конечно, их может ждать и разгул преступности, и гиперинфляция – но, как говорится, не жили хорошо, и начинать не стоит. Зато "пиндосы" побеждены, вместе с их "киевскими марионетками".
Все вместе они убедятся, что прав был не только Путин, правы были они все. Молчащие и сотрудничающие, приспособленцы и лоялисты, карьеристы и пропагандисты, не замечающие войны и ругающие ее исключительно на кухнях. Все они поверят, что были правы – потому что тихонечко переждали и вернулись к своим обычным делам.
Возврат в нормальное состояние
День, когда Путин объявит о своей победе, станет куда более трагичным для будущего уже России, а не Украины, чем 24 февраля. Потому что начавшая войну и проигравшая Россия еще каким-то образом могла бы избежать полного распада всех здоровых тканей. Россия, начавшая войну и объявившая о своей победе, не имеет на это ни единого шанса.
И вот что важно. Российское общество и российское государство, поверившие в свою победу, будут даже не деградировать – нет, они будут возвращаться в свое нормальное состояние, которое сложилось в результате селективной политики большевиков в XX веке. Когда инициативные и самостоятельные отправлялись в расстрельные ямы, а исполнительные и не задающие лишних вопросов – на высокие посты с большими шансами выжить. Чистая биологическая селекция, ничего не поделать.
Если кто-то когда-то поверил, что в 90-е годы произошла подлинная демократизация и либерализация страны, это исключительно его проблемы, а не проблемы России, которая в основном осталась все той же, какой она была и пятьдесят, и восемьдесят лет назад.
В этой России после "победы" не будет уже никакой возможности отделить "режим" от "народа" (по крайней мере, от его большинства). Уже и сегодня только в погоне за сомнительными политическими дивидендами можно утверждать, что российский народ – это народ-страдалец, а война – это исключительно война путинского режима. Ведь если так, то что же тогда делать с пятью миллионами силовиков, полутора миллионами учителей, несколькими миллионами занятых на оборонных предприятиях, миллионом солдат в действующей армии – со всеми, кто прямо и активно работает на войну и кто в совокупности уже составляет до трети всего работающего населения? Они – не народ?
Что делать с десятками миллионов тех, кто голосует за Путина и назначенных им губернаторов? Так ли принципиально обвинять Путина в том, что за него проголосовали не 76, а 55 миллионов человек, если это все равно примерно на 76 или 55 миллионов голосов российских граждан больше, чем у любого из обвиняющих? Так ли принципиально, что есть репрессированные учителя или политики (хотя и каждая такая история – огромная человеческая трагедия), если на другой стороне – миллионы активно сотрудничающих?
Кто бы ни искал – не получается найти ни массового недовольства, ни массового осуждения войны. Зато массовое количество бенефициаров – сколько угодно. Новый российский средний класс – это оборонка и ее подрядчики. Новая когорта политиков и региональных чиновников – птенцы программы "Время героев". Большинство новоселов по всей стране – "ветераны СВО" и их семьи.
И это – сегодня, еще до объявленной российской победы. После этой победы дискуссии о том, что "народ – отдельно, а режим – отдельно", и вовсе будут нелепыми. Народ с радостью поверит, что он победил. Кто мы такие, чтобы не уважать выбор большинства и рассказывать народу, как ему жить?
Оставить народ в покое
Все это время у несогласных был план на случай, если Украина выиграет, а Россия проиграет. Тогда все было бы понятно: войну признаем преступной, режим – ответственным, народ – страдающим. Релоканты возвращаются, коллаборанты делают вид, что на самом деле были против. Вернувшиеся делают вид, что им верят.
О плане на случай, если Россия объявит о своей победе в этой войне, предпочитали не говорить, продолжая по умолчанию верить, что если опухоль последней стадии называть простудой, то и вылечить ее получится чаем с малиновым вареньем. Продолжая верить, что если в миллионный раз в ютьюбе разоблачить преступления режима, то он испугается и убежит.
Причем плана на случай российской победы нет именно у несогласного меньшинства, у согласного большинства этот план имеется: убедиться в своей правоте и продолжать жить, как будто не было никакой Бучи и Мариуполя. По давней традиции несогласное с этим меньшинство собирается, видимо, продолжать рассказывать взрослым людям о том, что живут они неправильно, и верить в то, что при этом они еще и очень страдают. Что ж, рассуждающим о страдающем народе из-за границы я бы предложил вернуться к этому самому народу и страдать вместе с ним.
Но более разумно, на мой взгляд, оставить добровольно выбравших такую жизнь в России взрослых людей в покое и начать обустраивать собственную жизнь. Нет ничего греховного в обустройстве добрыми людьми своей собственной жизни с пониманием, что лукавое всепоглощающее зло – это всерьез и надолго.
Думаю, что внутри России человеку, который не сможет поверить в путинскую победу, будет сложно, а скорее невозможно обустроить свою жизнь без ежедневных компромиссов с совестью и честью на любой сколько-либо значимой должности. А в обреченном на тюрьму или гибель открытом протесте уже давно нет ни практического, ни символического смысла. Эвакуация для таких людей – единственный путь. Помощь таким людям в эвакуации – благое и реальное дело.
Объединяться бежавшим из России на самом деле необходимо не вокруг бессмысленных разговоров о несбыточном будущем и уж тем более не вокруг склок о прошлом, а вокруг реальных целей и ради обустройства нашего настоящего. Необходимо помогать с эвакуацией из России желающим это сделать, совместно преодолевать местные бюрократии, развивать и поддерживать собственные здоровые инициативы в бизнесе, образовании, культуре, науке, медицине. Совместно создавать нормальную жизнь для тех, кто выбрал себе нормальную жизнь, а не рассуждать о будущем для тех, кто выбрал то, что выбрал. Спасать тех, кто сам хочет спасаться и явно об этом говорит, – и никого больше.
Вряд ли те, кто старше 25–30 лет, когда-то станут настоящими немцами, португальцами и т. д. Наши дети – может быть, но мы-то вряд ли, как бы мы ни хотели интегрироваться и как бы хорошо ни знали местные языки. Поэтому должны появиться и свои университеты, корпорации, театры, академии наук – не "в изгнании", а просто нормальные, для повседневной жизни.
Должна появиться российская диаспора, которой не стыдно за саму себя, в конце концов. И которой придется выстраивать отношения с украинцами от своего имени, а не от имени российского государства.
Этой работой я и предлагаю заняться всем нам, уехавшим из России, как мне сейчас видится, очень надолго, если не навсегда.
Сергей Чернышов – кандидат исторических наук
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции